|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Посмотрим, какую роль сыграл Ленин в организации тех
учреждений, создание которых долгие годы приписывалось советской пропагандой
гитлеровскому рейху. Речь идет о концентрационных лагерях, придуманных Лениным
для граждан России еще в 1918 году.
9 августа 1918 г. Ленин в телеграмме Пензенскому
губисполкому и Евгении Бош писал: «Необходимо организовать усиленную охрану из
отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков,
попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне
города» (50, 143–144). Провести массовый беспощадный террор! А ведь еще не было
декрета о терроре. А главное – это ленинское требование запереть сомнительных в
концентрационный лагерь, не виновных в конкретном деянии, а только сомнительных.
Вот где истоки идеи концентрационных лагерей; они в ленинской телеграмме от 9
августа 1918 г., когда Гитлера, как одного из основателей фашистской партии в
Германии не было еще и в помине.
Спустя около месяца после этой телеграммы, 5 сентября 1918
г. был издан декрет Совета Народных комиссаров о красном терроре, подписанный
Петровским, Курским и В. Бонч-Бруевичем. Кроме указаний о массовых расстрелах в
нем отмечалось: «Обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем
изолирования их в концентрационных лагерях» (Собрание узаконений РСФСР за 1918
г. № 65, статья 710). Вот когда, в телеграмме Ленина, а потом в декрете
Совнаркома был найден и подхвачен, а затем утвердился термин «концентрационные
лагеря», которым предстояло широкое будущее не только в России. Вообще-то этот
термин применялся в первую мировую вой-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 248
ну по отношению к военнопленным и нежелательным иностранцам.
Но теперь Ленин применил его и к гражданам собственной страны.
Эти концентрационные лагеря содержались в прямом ведении ЧК
для заложников и особо враждебных элементов. Как фиксировал А. Солженицын, за
побег из концлагеря срок увеличивался (и тоже без суда) в десять раз. («Это ведь
звучало тогда: «десять за одного!», «сто за одного!»). Стало быть, если кто
имел пять лет, бежал и пойман, то срок его автоматически удлинялся до 1968
года. За второй побег из концлагеря полагался расстрел (и, конечно, применялся
аккуратно)». (Солженицын А. Архипелаг ГуЛаГ (III–IV).
Вермонт, Париж, 1989. С. 18-19).
Идеи концентрационных лагерей бродили и в головах ленинского
окружения. Так, Троцкий в обращении в Вологду к губвоенкому писал в августе
1918г.: «беспощадно искореняйте контрреволюционеров, заключайте подозрительных
в концентрационные лагери – это есть необходимое условие успеха... Шкурники
будут расстреливаться независимо от прошлых заслуг» (ЦГСА, фонд 1, оп. 1, дело
142, л. 20 – Цит. по: Волкогонов Дм. Троцкий. Кн. 1. М., 1992. С. 344). Итак,
лишь за сомнения, за подозрения – в концентрационный лагерь. Какой же это
социализм, который нуждается в подобных мерах принуждения по отношению к своим
гражданам? Нет! Это был прямой отход от идей социалистического осчастливливания
в различных утопических вариантах.
Ленин и его ближайшее окружение уже окончательно отравились
ядом власти, о чем и свидетельствует их позорное отношение к «сомнительным»,
«подозрительным», к концентрационным лагерям, к различным свободам, в том числе
к свободе слова, ко всей сумме тех естественных прав людей, за осуществление
которых боролась демократия.
Настала пора произнести в адрес Ленина тяжелое и горькое
слово, сказанное о нем академиком Ландау В документах, представленных в Конституционный
суд Российской Федерации, приведено следующее агентурное сведение:
«Агентурные сведения в Конституционный суд
Ландау 12/1–1956 г. в разговоре с чл.-корр. АН СССР
Шальниковым заявил: «Я должен тебе сказать, что я считаю, что наша система, как
я ее знаю с 1937 г., совершенно определенно есть фашистская система, и она
такой осталась и измениться так просто не может.
В разговоре на эту тему с профессором Мейтманом Ландау
сказал: «То, что Ленин был первым фашистом – это ясно» (Документы Конституционного
суда Российской Федерации, представленные по делу компартии в 1992 году. Т. 46.
С. 72)
Истоки организованного и планомерного большевистского
террора можно в изобилии найти как в 55-томном «полном» собрании сочи-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 249
нений Ленина, так и в его прежде не публиковавшихся
документах, хранившихся в закрытом фонде. Изучив опыт Парижской коммуны и ее
уроки, Ленин пришел к выводу, что революция должна уметь защищаться. Но нельзя
оправдать тот факт, что он не исключал любые, самые бесчеловечные средства для
достижения как стратегических, так и тактических военных целей. Его главным,
может быть, единственным, методом управления был террор.
В записке неизвестному от 3 июня 1918 г. Ленин поручает «передать
Теру (Тер Габриелян – председатель ЦК Бакинского Совнаркома. – Э.Р.), чтобы
он все подготовил для сожжения Баку полностью, в случае нашествия, чтобы
печатно объявил это в Баку» (РЦХИДНИ, фонд 2, оп. 2, дело 109). Эта записка
написана с выражением удивления, что Тер Габриелян, которого ждет поезд, еще не
уехал. Сжечь Баку «в случае нашествия», т.е. в случае опасности захвата города
британскими или турецкими войсками. Можно только представить, какими страшными
бедами обернулось бы сожжение города, стоящего на нефтяных пластах, для мирного
гражданского населения, если бы указание Ленина было выполнено.
Но это было не единичным подобного рода приказом вождя
большевизма, жестокого и беспощадного. В секретной телеграмме Л.Д. Троцкому
шифром, с требованием вернуть оригинал, Ленин 10 сентября
1918 г. писал: «Удивлен и встревожен замедлением операции
против Казани, особенно если верно сообщенное мне, что Вы имеете полную
возможность артиллерией уничтожить противника. По-моему, нельзя жалеть города и
откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно,
что Казань в железном кольце» (50,178).
Конечно, наивно строить серьезные выводы об удивительной
жестокости вождя даже на основании приведенных отдельных фактов. Но эти
отдельные факты выстраиваются в целую систему. Вот еще один документ,
написанный ленинской рукой. Ныне восстановлен подлинный текст одного из абзацев
письма Ленина к Троцкому от 22 октября
1919 г., опубликованного в 51-м томе полного собрания
сочинений с изъятием (купюра выделена курсивом):
«Покончить с Юденичем (именно покончить – добить) нам
дьявольски важно. Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20
питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы,
расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на
Юденича» (Мельниченко В.Е. Драма Ленина на исходе века (политические
миниатюры). М., 1992. С. 20).
Верно, что война чревата многими жестокостями, такими
приказами, как «пленных не брать». Но вывести впереди наступающих частей тысячи
мирных жителей и, стреляя им в спину, ворваться на плечах оставшихся в живых в
боевые порядки противника – это уже патоло-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 250
гическая жестокость. В том числе были бы расстреляны и питерские
рабочие. Красным кхмерам было у кого учиться.
В «Очередных задачах Советской власти» весной 1918 г. Ленин
писал: «Мы Россию отвоевали,., должны теперь Россией управлять». Это управление
мыслилось им в качестве превентивного устрашающего население террора. И он
начал разрабатывать эту акцию, может быть, самую страшную в истории
человечества, ибо она с самого начала была обращена против миллионов различных
слоев населения. Ленинские приказы и телеграммы, записки и письма и т.д.
рассылаются во все концы страны: «...Будьте образцово беспощадны».
«Расстрелять, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». «Повесить,
непременно повесить» и т.д. 26 июня 1918 г. Ленин выговаривает своему
питерскому наместнику за «мягкотелость». «Тов. Зиновьев! Мы услыхали в ЦК, что
в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и
что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и чекисты) удержали. Протестую
решительно.
Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа
массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс
вполне правильную. Это не-воз-мож-но» (цит. по ст.: Латышев Анат. Морали в
политике нет // Комсомольская правда. 12 февраля 1992.).
В результате гражданской войны и массовых репрессий Россия
потеряла более 10 миллионов человек. К этому надо добавить еще пять с лишним
миллионов – жертв страшного голода 1921–1922 г. Итого за период гражданской
войны только погибло более 15 миллионов человек, т.е. 10 % всего населения.
Между тем демограф БД. Урланис считает, что потери в гражданской войне у других
народов были несравненно меньше: в Испании 1936–1938 гг. – 1,8 %, в США (во
время войны Севера с Югом) – 1,6 % по отношению к численности населения.
Сюда следует прибавить еще не менее полутора – двух
миллионов эмигрантов, интеллигенции (цвета российского народа), ушедшей из
духовной жизни страны.
Как свидетельствуют документы различных движений 1918– 1921
г., а не только Кронштадтского восстания, речь шла о демократических
требованиях выборности, свободы, действительной демократии, о протесте против
тотального партийного террора. Но ответом было еще большее усиление массовых
репрессий. По приказу комиссаров и ЧК арестованных офицеров, интеллигентов,
партизан собирали на баржи, которые затем топили. Тысячи и тысячи рабочих были
расстреляны в Севастополе, Одессе. В целях устрашения большевики, не ограничиваясь
расстрелами, вешали людей на деревьях и оставляли трупы висеть длительное
время. В одном Севастополе было повешено и расстреляно 8000 человек (Руль.
1921. № 51.). Вот где следует искать истоки массовых сталинских
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 251
убийств. Во время грозного для большевиков восстания моряков
в Кронштадте были расстреляны тысячи.
По сути дела Ленин заставил деревню и ее крестьян даром
отдавать продукты своего труда. Массовыми подавлениями восстаний крестьян и
движений рабочих ему удалось свернуть в бараний рог рабочий класс, заставляя
его трудиться за грошовую плату. Расстрелами, заложничеством, круговой порукой,
обвинениями в антибольшевизме Ленин и его ближайшие соратники терроризовали
интеллигенцию, инженеров, врачей, учителей и, тем самым, оставшихся в живых
превратили в бессловесных исполнителей своей воли. Наконец, Ленин милитаризировал
коммунистическую партию, увеличил ее состав новыми членами с тем, чтобы с
помощью лиц, не боящихся крови, не знающих жалости, беспощадных и решительных в
расправах, творить произвол. Он создал огромный аппарат надзирателей всех за
всеми. Превратившись в фактического сверхдиктатора – самодержца, Ленин в
конечном счете покончил и с коммунистической партией, которая умерла,
превратившись в массу испуганных бюрократов, задавленных взбесившимся вождем.
Возможно, что первоначально Ленин рассматривал террор как
неизбежное зло, обусловленное гражданской войной, иностранной интервенцией,
насилием со стороны сопротивлявшихся революции классов. Может быть, какое-то
время он действительно думал, что террор будет иметь временный характер и
считал его исключительной мерой. Но по мере ужесточения тоталитарного
советского режима он превратил массовый террор в постоянно действующий
инструмент своей политики и перманентно усиливал его. Этот террор был вовсе не
исключением, а ленинской нормой. Он не был кратким, как писал Ленин 24–27
декабря 1917 г. (6–9 января 1918 г.) в статье «Запуганные крахом старого и
борющиеся за новое», а превратился в постоянно действующее средство борьбы со
всеми инакомыслящими, не согласными с большевизмом, колеблющимися, не
поддерживающими новый тоталитарный ленинский режим. Его важнейшей целью было не
только тотальное истребление всех противников большевизма (по различным
основаниям), но и тотальное устрашение, создание обстановки всеобщего страха.
В телеграмме В. А. Антонову-Овсеенко 29 декабря 1917г. (11
января 1918 г.) Ленин писал: «Особенно одобряю и приветствую арест
миллионеров-саботажников в вагоне I и II
класса. Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники. Еще
раз приветствую вас за решительность и осуждаю колеблющихся» (50, 21–22).
О каком подавлении «эксплуататоров» могла идти речь, когда
Ленин в резолюции о войне и мире седьмого экстренного съезда РКП(б) писал:
«...Съезд заявляет, что первейшей и основной задачей и нашей партии, и всего
авангарда сознательного пролетариата, и Советской власти съезд признает
принятие самых энергичных, беспощадно ре-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 252
тигельных и драконовских мер для повышения самодисциплины и
дисциплины рабочих и крестьян России...» (36, 35). Значит, речь шла не о драконовских
мерах против «эксплуататоров», а против рабочих н крестьян всей России «для
повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России».
В призыве «На борьбу с топливным кризисом» (13 ноября 1919 г.)
Ленин требовал «карать с беспощадной суровостью тех, кто, вопреки повторным
настояниям, требованиям и приказам, оказывается уклоняющимся от работ» (39,
307). Ясно, что эти меры касались прежде всего рабочих и крестьян. «Заслуга»
Ленина, следовательно, и в том, что он обогащал «революционный» словарь
терминами: «с беспощадной решительностью», «с беспощадной суровостью»,
«драконовскими мерами», «образцово-беспощадным» и т.д. и т.п.
В связи с новой экономической политикой Ленин призывал к
постоянному усилению репрессий. В упомянутом письме Д.И. Курскому «О задачах
Наркомюста в условиях новой экономической политики» (20 февраля 1922 г.) Ленин
писал о необходимости усиления репрессий против политических врагов соввласти и
«агентов буржуазии», к которым он причислял в особенности меньшевиков и эсеров,
проведения этих репрессий ревтрибуналами и народными судами в наиболее быстром
и «революционно-целесообразном» порядке, с обязательной постановкой ряда
образцовых по быстроте и силе репрессий процессов в Москве, Питере, Харькове и
нескольких других важнейших центрах. При этом Ленин настаивал на воздействии на
народных судей и членов ревтрибуналов через партию в смысле усиления репрессий,
т.е. вмешательства партии в судебные дела (44, 396–397). Как это бывало часто,
Ленин просил не размножать письмо, а только показывать под расписку. Все
делалось втайне, в обстановке строжайшей секретности. Хотя принципом и было
устрашение, но на террор и усиление репрессий Ленин пытался надеть флер
благопристойности.
Даже за недостаточную наглядную агитацию Ленин требовал
суровых мер. В телеграмме А.В. Луначарскому 18 сентября 1918 г. Ленин
возмущался отсутствием бюста Маркса на улице, а также тем, что для
коммунистической пропаганды на улицах ничего не сделано. Ленин телеграфирует Луначарскому
свое требование объявить выговор за «преступное и халатное отношение» всем
лицам, ответственным за пропаганду, а в случае необходимости предать их суду
как саботажников и ротозеев.
В телеграмме Реввоенсовету Южного фронта 12 ноября 1920 г.
Ленин вновь пишет о беспощадной расправе. «Только что узнал о Вашем предложении
Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если
противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни
одного судна, если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя
больше повторять их и нужно расправиться беспощадно» (52, 6).
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 253
Восстания крестьян Ленин считал бандитизмом и требовал в
связи с этим соответствующих мер. Он писал Э.М. Склянскому 6 февраля 1921 г.:
«т. Склянский!
Пришлите мне телеграмму Саратовского губвоенкома, «ответ» на
которую Главкома Вы мне сегодня прислали.
Ответ глупый и местами безграмотный.
Отписка бюрократическая вместо дела: надо уничтожить бандитизм, а не отписываться» (52, 66).
Речь шла об уничтожении восставших крестьян.
Даже за несвоевременность присланных сведений Ленин в письме
А.Д. Цюрупе 27 марта 1921 г. сообщал о своем намерении «посадить» ответственное
лицо, которое должно представить сведения немедленно (52,1 И).
Но Ленин ведь в самом начале после переворота (в речи на
заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов совместно с
фронтовыми представителями 4 (17) ноября 1917 г. говорил, что террор против
безоружных людей большевики не применяют, и он надеется, что вообще террор не
будет применен, так как сила за большевиками.
Однако уже 26 июня 1918 г. Ленин писал Г.Е. Зиновьеву о
необходимости поощрять «энергию и массовидность террора против контрреволюционеров».
Он считал, что в Питере, пример которого решает, это имеет особо важное
значение. В телеграмме А. Д. Метелеву 9 августа 1918г. Ленин призывал «напрячь
все силы для немедленной, беспощадной расправы с белогвардейцами, явно
готовящими измену в Вологде» (50, 143). Он говорит именно о беспощадной
расправе с противниками. Насилие, по его словам, не только необходимо, но и
полезно. Он упрекает в работе «Успехи и трудности Советской власти», написанной
17 апреля 1919 г., немецких коммунистов в том, что они не умеют научить свой
пролетариат тактике необходимого насилия, хотя пример революционного насилия,
примененного Советской властью по отношению к буржуазии, свидетельствовал о
блестящих успехах насилия.
По мнению Ленина, высказанному в проекте программы РКП(б) –
(черновой набросок проекта программы РКП(б) от 23 февраля 1919 г.), опыт
всемирной истории всех восстаний угнетенных классов против «эксплуататоров»
учит неизбежности их отчаянного и длительного сопротивления в целях сохранения
их привилегий Но без подавления этого сопротивления, заключал Ленин, «не может
быть и речи о победоносной коммунистической революции».
Ленин соглашается с возможностью безмотивных репрессий,
примененных к невинным людям. В докладе о задачах профессиональных союзов в
связи с мобилизацией на Восточный фронт 11 апреля 1919 г.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 254
на пленуме Всероссийского Центрального совета
профессиональных союзов Ленин говорил: «Я рассуждаю трезво и категорически: что
лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных
или невиновных, сознательных или несознательных или потерять тысячи
красноармейцев и рабочих? – первое лучше И пусть меня обвинят в каких угодно
смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы
рабочих выиграют» (38, 295). Таково оправдание вождем большевиков репрессий
против невиновных и «несознательных».
Эта безмотивность характерна для Ленина как организатора
именно государственного террора, террора в масштабе всего государства. На том
же пленуме ВЦСПС Ленин говорил: «Мы зажгли социализм у себя и во всем мире. Кто
хоть сколько-нибудь мешает этой борьбе, с тем мы боремся без пощады. Кто не с
нами, тот – против нас». Иными словами, тот, кто не разделяет убеждений большевиков,
тот, по мнению Ленина, враг большевизма со всеми вытекающими из этого
последствиями. Это был поистине макиавеллистский лозунг, оправдывающий любые
репрессии. Потом «величайший», по словам И.В. Сталина, поэт нашей эпохи В.
Маяковский скажет: «И тот, кто сегодня поет не с нами, тот – против нас».
Пора признать, что террор вытекал не из конкретной
исторической ситуации. Он был присущ всей системе идей большевизма о революции,
диктатуре пролетариата. Мифы классовой борьбы и классовой ненависти, диктатуры
пролетариата своим следствием имели не просто признание, но и настоящую
апологию террора. В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин откровенно
заявил, что большевики отвергали индивидуальный террор лишь по причине
целесообразности. Людей же, которые были способны принципиально осуждать террор
французской буржуазной революции или вообще террор со стороны уже победившей
революционной партии, против которой выступает буржуазия всего мира, «таких
людей еще Плеханов в 1900– 1903 годах, когда Плеханов был марксистом и
революционером, подвергал осмеянию и оплеванию» (41, 16).
Террор, по Ленину, один из важнейших методов деятельности
всего мирового революционного движения. В речи об условиях приема в
Коммунистический Интернационал 30 июля 1920 г. Ленин говорил, что против людей,
поступающих так, как немецкие офицеры при убийстве Либкнехта и Розы Люксембург,
против людей, подобных Стиннесу и Круппу, против таких людей коммунисты должны
пускать в ход насилие и террор. При этом вовсе не обязательно, чтобы коммунисты
заранее объявили, что они непременно прибегнут к террору. Но если немецкие
офицеры, капповцы останутся прежними, если Стиннес и Крупп останутся такими,
как теперь, то террор против них окажется необходимым.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 255
Террор, по Ленину, многолик. Есть террор физический,
идеологический, экономический, моральный и т.д. Могут сменять друг друга
разновидности террора, но террор как таковой, как инструмент партийной
большевистской политики должен оставаться всегда. Так мнилось Ленину. В письме
Л.Б. Каменеву 3 марта 1922 г. Ленин предупреждал, что величайшей ошибкой было
бы думать, что новая экономическая политика положила конец террору. «Мы, – писал
Ленин, – еще вернемся к террору и к террору экономическому» (44,428). Террор,
таким образом, оказывался просто способом жизни, способом функционирования
большевистской партии и Советского государства.
В 1920 году (точная дата неизвестна) Ленин писал:
«Т. Крестинскому.
Я предлагаю тотчас обнародовать (для начала можно тайно) комиссию
для выработки экстренных мер (в духе Ларина- Ларин прав). Скажем, Вы + Ларин +
Владимирский (или Дзержинский) + Рыков? или Милютин.
Тайно подготовить террор: необходимо срочно. А во вторник решим:
через СНК оформить или иначе
1920 г
Ленин»
(РЦХИДНИ, фонд 2, оп. 2, ед хр. 492).
Террор подготовить тайно от народа, как это обычно делали
большевики! Подготовить новый террор, уже в который раз. Но, пожалуй, самое важное
– это указание на то, что террор подготавливается узкой группой лиц, а уже
потом оформляется решением СНК или какого-либо иного органа.
Вот содержание постановления Совета Народных Комиссаров о
терроре.
«Заслушав доклад Председателя ЧК по борьбе с контрреволюцией о
деятельности этой комиссии, СНК находит, что при данной ситуации обеспечение
тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления
деятельности ВЧК и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда
возможно большее число ответственных партийных товарищей, что необходимо
обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в
концентрационных лагерях; подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к
белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать
имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.
Секретарь Совета Л. Фотиева
Москва. Кремль
5 сентября 1918 года»
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 256
Летопись ленинского террора длинна и охватить ее полностью в
одной книге невозможно. Следует лишь сказать, что по ленинским указаниям
система ревтрибуналов заменила систему обычных судов, и по сути дела была
разрушена вся система прогрессивного российского правосудия после судебной
реформы XIX столетия.
Ревтрибуналы судили, исходя из классовых соображений, в основе их приговоров
лежали «революционное правосознание» и «пролетарская совесть». Но самое главное
оставалось за ВЧК, соединившей в себе функции органов прокуратуры, следствия,
суда и приведения приговоров в исполнение. Щупальца чрезвычайных комиссий,
исполнявших палаческую роль, были всепроникающими. Это были органы,
непосредственно выполнявшие указания Ленина.
Ленин, хотя он и говорил о законности несколько раз, на самом
деле отрицал действительную законность. Да и вообще законы для Ленина, особенно
в последний период его жизни, были пустым звуком. Он называл даже декреты
Советской власти дерьмом. Его правовой нигилизм был просто удивителен для
юриста. Закон и законность, несмотря на отдельные высказывания в их защиту,
заменялись Лениным «целесообразностью» и «революционным правосознанием». Да и
вообще вождь большевизма практически не рассматривал вопросы права. Для него
важнее была социальная демагогия. И это понятно. Ведь там, где правит не
диктатор, а закон, там нет заигрывания с толпой. Действительная демократия, а
не «пролетарская», возможна лишь там, где функционирует развитое гражданское
общество, опирающееся на хорошие законы. В докладе Совета Народных Комиссаров 5
июля 1918г. на V
Всероссийском съезде Советов рабочих, крестьянских, солдатских и
красноармейских депутатов Ленин прямо говорил, что законы в переходные периоды
имеют только временное значение. Если закон мешает развитию революции,
утверждал глава Советского государства, его исправляют или отменяют.
Ничем не обузданный массовый государственный террор – утопию
насилия – превращал в реальную действительность. Если Робеспьер террором
ускорил падение своей партии, то Ленин во сто крат более мощным террором, наоборот,
упрочил власть большевиков и созданного ими тоталитарного государства,
внушающего панический ужас. Вместо элементарной законности, без которой не
может существовать никакая цивилизация, с первых дней октябрьского переворота
воцарились произвол, беззаконие и оголтелое насилие – эти спутники варварства.
Именно так называемый социалистический государственный строй
породил и тип людей, готовых на все, на применение самых варварских средств,
испытанных в прошлом. Доказательства этому мы в изобилии получили за
десятилетия господства тоталитарного советского государственного режима. Ленин
возродил, казалось ушедший в прошлое, преступный институт заложничества, этот
один из отврати-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 257
тельнейших инструментов массового террора. В проекте
постановления Совета обороны о мобилизации советских служащих, проекте декрета,
написанного не позднее 31 мая 1919 г., Ленин указывал:
«П. На 4 месяца (с 15. VI/по 15/Х) мобилизовать всех служащих в советских учреждениях
мужского пола от 18 до 45...
...Г2. Мобилизованных направить в распоряжение военного
ведомства...
...ГЗ. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и
их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля или
дезертирства или невыполнения данных заданий и т.п.» (54,415).
Этот зловещий, глубоко аморальный метод заложничества был
заимствован Троцким. Он писал:
«Серпухов, Реввоенсовет, Аралову.
Еще в бытность Вашу заведующим оперода Наркомвоена мною отдан был
Вам приказ установить семейное положение командного состава из бывших офицеров
и сообщить каждому под личную расписку, что его измена или предательство
повлечет арест его семьи, и что, следовательно, он сам берет на себя таким
образом ответственность за судьбу своей семьи. С того времени произошел ряд
фактов измен со стороны бывших офицеров, но ни в одном из этих случаев,
насколько мне известно, семья предателя не была арестована, так как,
по-видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное
отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо.
Предреввоенсовета Троцкий» (ЦПА, фонд 33987, оп. 2, дело 41, л.
62).
Решением подобной «важнейшей задачи» пытались укрепить Красную
Армию. В течение всей гражданской войны Ленин и его ближайшее окружение
считали, что, превращая семьи военных специалистов в заложников, они заставляли
военспецов тем самым сражаться за Советскую Республику из страха за жизнь своих
близких. Понимал ли Ленин безнравственность этих методов? Ясно одно: в делах,
касавшихся классовой борьбы, революции, он считал моральным все, что
способствовало ее спасению. При этом заложниками были не только члены семей
бывших офицеров, но и они сами. Немало их было расстреляно, когда кто-либо из
их коллег переходил на сторону белых.
Получил с легкой руки Ленина распространение не только
институт заложничества, но и институт «премии». Так, по примеру Ленина тем же
Троцким был издан зверский приказ:
«Предлагаю объявить премии за каждого доставленного живым
или мертвым казака из мамонтовских банд. В качестве премии можно выдавать
кожаное обмундирование, сапоги, часы, предметы продо-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 258
вольствия (несколько пудов) и проч. Кроме того, все, что
найдено будет при казаке, лошадь и седло, поступает в собственность поимщика»
(ЦГСА, фонд 33987, оп. 1, дело 229, л. 213). Такова была большевистская
«классовая» мораль. Вполне естественно, что политика террора Советской власти
против казачества вела к тому, что значительная часть казачества поддержала
Деникина. Ведь были прямые указания Центра «о полном, быстром, решительном
уничтожении казачества как особой экономической группы, разрушение его
хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и
офицерства, вообще всех верхов казачества» (РЦХИДНИ, фонд 17, оп. 65, дело 34,
л. 163–165). Так начиналось расказачивание, ответом на что были массовые
восстания казаков. Институт заложничества был заимствован у Ленина, и Сталиным,
превращавшим в заложников жен своих ближайших соратников.
Террор был подлинным детищем большевиков сразу же после
октябрьского переворота. Так, 1918 год начался разгоном Учредительного
собрания, которое было избрано всеобщим голосованием и имело почти четвертую
часть представителей от большевиков. В то же время большинство депутатов
состояло в основном из социалистов-революционеров. Это было время кровавой
ожесточенной гражданской войны. Господствовал массовый террор. Печать,
оппозиционная большевикам, уничтожалась. Исчезла свобода слова и собраний. Одна
волна бесконечных арестов и расстрелрв сменяла другую, и легальная борьба
оппозиции с большевиками становилась невозможной.
Ленин был детищем российского самодержавия и уничтожил его,
но он был еще продуктом революционно-якобинского менталитета и предал его.
Организованный им государственный террор ничего общего не имел с террором
английской революции XVII
в., французской – XVIII
в. и с насильственными методами царизма. Ленинский террор, который был
направлен против тех, кто считался врагами революции по классовому
происхождению или по социальному положению, т.е. против буржуазии, помещиков и
мелкобуржуазного крестьянства, имел прочную основу в теории большевизма. Новый,
особый вклад Ленина заключался в применении террора к бывшим соратникам, к
социалистам – противникам большевиков, колеблющимся крестьянам и рабочим, не
хотевшим безоговорочно принять большевистское руководство, против, как иногда
писал Ленин, «полупролетариата».
Набор мер наказания у Ленина чрезвычайно широк. В проекте
декрета о проведении в жизнь национализации банков и необходимых в связи с этим
мерах, написанном в декабре, не ранее 14 (27), 1917 г., Ленин указывал: «Для
надзора за действительным проведением в жизнь настоящего узаконения будут
введены правила обмена ныне действующих денежных знаков на иные, и виновные в
обмане государства и народа подвергнутся конфискации всего имущества.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 259
«...Той же каре, а равно заключению в тюрьме или отправке на
фронт и на принудительные работы подвергаются все ослушники настоящего закона,
саботажники и бастующие чиновники, а равно спекулянты. Местные Советы и
учреждения, при них состоящие, экстренно обязуются выработать наиболее
революционные меры борьбы против этих подлинных врагов народа» (35,176).
Одна из ведущих идей и мер архипелага ГУЛАГ – принудительные
работы, была таким образом выдвинута в первый же послеоктябрьский период.
Ленин к тому же не считался с принятыми Советской властью
законами. Законность для него не существовала. В июле 1918г. Ленин, имея в виду
Декрет об отмене смертной казни, говорил: «Плох тот революционер, который в
момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона». Расстреливать
на месте преступления, расстреливать одного из десяти виновных в тунеядстве
(36, 504, 195; 35, 204).
Уже в первые месяцы после октябрьского переворота Ленин
требовал признания «безусловно необходимыми и неотложными самых беспощадных мер
борьбы с хаосом, беспорядком и бездельем, самых решительных и драконовских мер
поднятия дисциплины и самодисциплины рабочих и крестьян» (36, 217).
Как видно, требование беспощадных, решительных и
драконовских мер поднятия дисциплины и самодисциплины обращено к рабочим и
крестьянам. Таким образом, создаваемый репрессивный аппарат был направлен
против большинства. Создавалась чудовищная машина принуждения: ВЧК, Красная
Армия в начале 1918 г., еще ранее армии – милиция; суд с 24 ноября 1917 г. и
большевистские тюрьмы. А вскоре началось создание концентрационных лагерей.